ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

— Любовь — это форма невроза, — говорит Серж, — это доказано психологами.

— Вранье, — отвечает Жека.

— Ты не читал, а я читал, это просто разновидность психического заболевания, ну, или, если хочешь, мании.

— Херня, без любви незачем жить!

Жека кладет свои носки на батарею и, не глядя на Сержа, спокойно выходит в зал, как суверен. Ему нельзя не позавидовать. Олег выходит вслед за Жекой.

«Хопипо наверное уже растягивается у шведской стенки».

Но Хопипо нет. И Олег попадает в пару с Алисой. Она как-то коварно его разглядывает. Они репетируют с Олегом да-лу. Олег оглядывается на дверь. Хопипо все нет и нет.

— Ждешь Хопипо? — злорадно спрашивает Алиса.

— С чего ты взяла?

— Она не придет.

Не приходит и Мастер. Тренировку проводит Серж. Алиса нагибает тело Олега, тянет на себя. Олег должен сам поддаваться ей своим телом, проскальзывать в пустоту между ее ног, чтобы она смогла настичь его локоть, чтобы потом они поменялись ролями. Тот, кто начинает первым, проигрывает, проваливается в пустоту, но у него еще остается шанс ударить плечом, если только ему не сломают шею ударом ладони в подбородок. И так до бесконечности. В да-лу, в отличие от офиса, это должен быть ровный квадрат.

«Как, однако, блестят ее глаза».

Похоже, Алисе нравится тело Олега, ей нравится протягивать его на себя.

Он звонит Хопипо после тренировки, они же договаривались пойти в кафе, сегодня четверг.

— Я просто не очень хорошо себя чувствовать, — отвечает она. — Может быть, ты приходить ко мне домой? На улице сегодня есть холодно.

Олега бросает в жар.

— Конечно, м-мм, я не против, если это, конечно, удобно.

— Удобно, удобно, — смеется где-то там Хопипо. — Единственное, что ты должен, это не забывать пирожный, желательно с крем.

О, конечно же, он не забудет! Он уже в кабине, он заводит свой быстрый «хундай».

— Ты не подвезешь меня? — стучит вдруг в окно машины Алиса. — Я сегодня без автомобиля.

— Я сегодня в другую сторону.

— Ты уверен? — как-то странно усмехается она.

Но Олег уже вежливо разводит руками, он уже вежливо отъезжает, лишь на мгновение отрывая руки от руля.

Гирлянды снега на деревьях, вечерние фонари, и такая неожиданно любимая Москва, добрые смешные киоски на курьих ножках, и даже спешащая к метро баба Яга, все превращается в праздничный торт, конечно, он купит не пирожные, а торт, сладкая круглая такая Москва, крем Василия Блаженного, скоро Рождество, о-оо! они будут сегодня гадать, плавить воск, жечь лист бумаги и угадывать будущее, прошлое и настоящее… Он едва не наезжает на пешехода и извиняется, открыв стекло, хотя виноват пешеход. Олег спешит, гонит «хундай» к следующему светофору. Можно успеть на желтый и… застревает в пробке. Десять минут, пятнадцать, двадцать… Крем на Василии Блаженном портится, оседает. Подлые менеджеры в подлых машинах, зачем они выехали именно в этот день? Тупые, бездарные лица в кабинах, что-то жуют, курят, разговаривают по телефону. Все вокруг забито модными металлическими коробками, тарахтят, выпускают бесцветные ядовитые газы, продвигаются по сантиметру вперед, нет, лучше не звонить Хопипо, не звонить до последнего, ведь он уже выехал…

* * *

Она открывает дверь, короткое платьице, голые ступни, какая-то новая желтая кофточка, новая косая прическа, глаза странно блестят.

— Ты все же приехать?

— А ты уже не ждала?

— Нет, нет, проходить.

Он слышит чей-то знакомый смех, дверь в комнату полураскрыта. Хопипо загадочно улыбается, приближает лицо, душистые губы… И легко волшебно целует Олега.

— Мы не поздороваться.

— Привет, — говорит, слегка краснея, Олег и достает из-за спины торт.

— У нас будет есть торт! — весело кричит Хопипо и, пританцовывая, направляется в комнату.

Она держит торт перед собой, пропуская через свое тело энергию ци. Из комнаты доносятся восторженные восклицания. Олег скромно входит вслед за Хопипо.

За низким столиком на кушетке Мастер, одной рукой он обнимает Алису, а в другой держит бокал вина. Алиса злорадно улыбается, она не сводит с Олега глаз, впивается взглядом в его лицо. Его растерянность — ее реванш. На столике бутылки, свечи, бокалы, разложен французский сыр. В углу, в кресле, заложив нога за ногу, сидит хозяин квартиры, молодой наркоман. Мастер продолжает рассказывать анекдот, все смеются, почему-то оглядываясь на Олега, увы, он плохо знает английский и не понимает в чем соль. Хопипо скользит мимо него на кухню за блюдечками для торта, случайно касается подолом легкого платья, случайно или не случайно? Олег ловит тонкий запах духов, через который доносится голодный запах ее тела, и замечает ее взгляд.

«Нет, не случайно».

Теперь рассказывает наркоман, смешно, с какими-то ужимками, похоже, он хороший, добрый парень. Олег чувствует, как кто-то внимательно его рассматривает, и бессознательно поворачивается. Мастер спокойно смотрит ему глаза, Мастер улыбается, как отец. Входит Хопипо, она принесла блюдечки, чайные ложечки и нож, она будет резать торт.

— О, это будет сейчас такой жертвоприношений! Мы будет его ест, пить и сосат!

Торт хищно рассекается на куски, со всех сторон к отрезанным кускам тянутся пальцы. Рука Олега случайно касается красной руки Мастера — не надо робеть, Олег, жертва должна вести себя достойно. И тогда, рано или поздно…

— Хочешь, я покажу тебе свой фотографии? — неожиданно шепчет Хопипо, наклоняясь к Олегу близко-близко, так что ее глаза, такие большие глаза, в которых… — Пошли отсюда туда.

Она берет его за руку, они поднимаются из-за стола.

— О-го! — возмущается Алиса, пока Хопипо ищет фотоаппарат.

На кухне Олег садится на табуретку. Хопипо держит перед ним экран камеры, прижимается обнаженным локтем к его рубашке, разворачивается слегка. Локоть скользит, Олег чувствует упругую грудь, высокий сосок.

— Это Гавайи, — тихо говорит Хопипо, нажимая на кнопку. – А это пальмы. Я жила там у Мастер. Он приглашать меня в гости.

Пальмы оранжевые, синие и зеленые. Веером раскрываются стволы, словно бы разлагаются в спектр, да так и есть. Странные снимки.

— Это такой техника, — объясняет, прижимаясь к Олегу Хопипо.

Теперь на экране какие-то двоящиеся камни, расслаивающиеся цветы, троящиеся пчелы, вершины гор, соскальзывающие в синее, красное и зеленое, как будто всего этого нет, как будто все это какая-то странная выдумка.

— Да, ты прав, это есть Кастанеда, — смеется она, — Я видеть астральные тела и фотографировать их.

Она легко касается щекой его щеки, и ищет вдруг его губы. Олег падает в красное, синее и зеленое, Олег разлагается в спектр.

У Мастера лицо палача. Мастер открывает дверь внезапно. Из-за его плеча выглядывает Алиса. Мастер все же справляется со своим лицом, в конце концов, он больше своего лица, он картинно улыбается, берет руку Алисы, поднимает, целует, он просто пришел за чашечкой, извините, что помешал. Вслед за ними появляется и наркоман.

— Сейчас будет найвз!

Наркоман разворачивает белый лист бумаги и достает плюшку гашиша. Потом он раскаляет ножи над оранжево-синими язычками газа. Плюшка плавится на лезвиях, поднимается синий дым. Его по очереди осторожно вдыхают через чистый белый лист бумаги, скрученный рупором.

Гашиш действует умиротворяюще. Действующие лица расслабляются, плывут, поднимаются в воздух, переворачиваются вверх ногами. У кого-то соскальзывает платье, у кого-то футболка. Легкий сквознячок выносит действующих лиц через раскрытую форточку, они легко летят над Москвой, о чем-то переговариваясь. Под ними Храм Василия Блаженного. И Храм Христа Спасителя тоже под ними. А наверху только облака, белые на черном небе облака. И звезды, Луна… «Pizzicarella mia», — шепчет маг Антонио. Звучат гранитные боксы пустоты.

* * *

— Ты что, думаешь, что так просто можешь со мной не разговаривать?! Я спрашиваю, где ты был вчера?!

— Я же сказал, что я был у одного своего старого друга.

— Какого еще друга?! Ты же поехал на тренировку! Почему ты не отвечал на мои звонки?!

— После тренировки я поехал к Дудину на день рождения. Ну и… мы довольно крепко выпили… А телефон разрядился.

— И у Дудина разрядился?

— И у Дудина.

Новый старый приятель действительно старый новый друг. Он подтвердит жене Олега в точности все, что скажет ему Олег. Олег читает в его глазах зависть, что у Олега две женщины, одна из которых жена, а другая Черная Принцесса Тайцзицюань. А у старого нового друга — ни одной, вот уже несколько лет…

Картинка выскальзывает легко, как преждевременно исторгнутое семя. Ссыхающийся на глазах лист реальности скользит и падает вниз, где-то между двумя храмами. Между которыми, однако, есть разница. Один построен пятнадцать лет назад на месте бассейна, а другой стоит на земле вот уже несколько сотен лет. Олег висит под звездами, ему не хочется возвращаться, хотя его уже давно ждет на кухне Мастер. Хопипо гуляет где-то на Луне, взбивая фонтанчики медленной пыли. Хопипо любит себя и только себя, и Мастер ей нужен только для тайцзи, чтобы самой стать Мастером, пропуская через себя потоки ци, превращаясь в тысячу тонких оттенков, призрачных силуэтов, полутонов, разлагаясь на синий, зеленый, красный, в мире ничего нет кроме власти одного человека над другим, никакой любви, все пронизано силой ци…

Так выскальзывает вторая картинка, Олег чинит карандаш, аккуратно затачивает грифель лезвием скальпеля, а потом осторожно подчищает на мелкой наждачной бумаге, чтобы конус стал тонким, невидимым, как игла… Олег набрасывает контуры гор, вершины, океан и бунгало, однажды Мастер уплыл на другой остров, а Хопипо долго его ждала, сидя у костра под пальмами, длинные продолговатые листья — как купол, пламя костра освещало их изнутри… Олег откладывает карандаш и берется за кисти, теперь это деревенский пейзаж, пруд, где плавает жена Олега, а за ней по-собачьи плавает Дудин, Олег подкрашивает красным глаза у кролика и синим — его длинные уши. Дудин часто-часто дышит над водой, а под водой часто-часто бьется сердце Дудина. Кролик может не успеть на тот берег, где уже вытирается жена Олега, кролик может утонуть на середине реки, пузырь, бьющийся внутри него, может внезапно разорваться, лопнуть, и тогда сливное отверстие в ванне исторгнет печальный чмокающий звук…

Наркоман трогает Олега за плечо и говорит:

— Пора.

Олег находит себя в кресле, дверь в соседнюю комнату полураскрыта. Нет ни палитры, ни карандаша, зато там, в проеме двери, на красном диване видны чьи-то обнаженные локти, колени, как будто бы громоздится какой-то огромный прибор.

Лучом света выхвачено строгое сосредоточенное лицо Мастера. Он занят делом, подтягивает чью-то ляжку. Вот он переворачивается, ложится на спину, и над его животом склоняется Алиса, ее длинные волосы касаются его бедра, и теперь ее голая изогнутая спина блестит в лучах лампы. А над лицом Мастера тенью появляются чьи-то маленькие ягодицы.

«Хопипо?!»

— Скорее, — шепчет наркоман, стаскивая с Олега рубашку.

— Скорее что?

— Они тебя ждут.

Наркоман вливает в полураскрытый рот Олега остатки коньяка, запихивает какую-то таблетку, присаживается перед ним на корточки, хищно расстегивая ремень и пуговицы ширинки. Олег слабо пытается сопротивляться, но наркоман уже стаскивает с него джинсы, носки… И вот уже вводит, да вводит Олега в комнату с красным диваном.

Здесь очень, очень тепло, как будто натоплен торшер, большая дутая лампа под горячим апельсиновым абажуром, раскаленным абажуром из персиков, плавящихся плодов авокадо, расплавленных сияющих листьев пальм.

— Олег, иди быстрый здесь, — смеется, переворачиваясь, Хопипо.

Теперь она прижимается к животу Мастера, садится на свои ступни, снова раздвигая ягодицы своей маленькой попки.

— Он стесняется, — нагло усмехается Алиса, поднимаясь на колени и вытирая рот, она вызывающе оглядывает Олега, оценивая размер его мужского достоинства.

Ее большие коричневые груди слегка блестят от пота. Внизу видна курчавая растрепанная, как гавайская роза, пизда.

— He is very ill, — слышится насмешливый голос Мастера.

Наркоман закрывает за Олегом дверь. Наркоман нагло усмехается, собирая его одежду, раскиданную по ковру у кушетки. Складывает все в черный целлофановый пакет, подбирает с полу в прихожей кроссовки, открывает входную дверь и выходит на улицу. Высокие, как на ходулях, звезды, Луна — наркоман выбрасывает пакет с одеждой Олега в мусорный бак. Под уличным фонарем одиноко блестит «хундай».

* * *

Кто виноват, что Маша делает это теперь со всеми? Картина висит на стене. А какая — не все ли равно. Это же не Олег ее написал. Чтобы написать картину, надо оставаться вблизи источника своего вдохновения. Не уезжать из Коктебеля. Гора Карадаг простояла миллионы лет, она видела десятки тысяч затмений. Маша смазывает туш ресниц.

— Я пришел, чтобы забрать свою книгу, — говорит Олег.

— Пожалуйста, — холодно отвечает она. — Прости, но у меня гости, я не ожидала, что ты придешь… Подожди здесь.

В книге — написано. В книге написано хорошо, даже если и кончается книга плохо. Олег, конечно, напишет свою картину и станет очень известным художником, гораздо более известным, чем его старый новый друг, хотя, может быть, и не таким известным, как Антонио. Но — как бы там ни было — источник вдохновения Олега скрыт в книге, которую он пришел забрать.

— Кто там? — слышится резкий неприятный мужской голос.

— Да так, никто, — доносится Машин ответ.

Она ищет на полке, которая висит под картиной.

— Вот, — возвращается и протягивает.

Маша смотрит на Олега, и слезы наворачиваются на ее глаза. Неужели же он не понимает? Она ждет, она даже слегка подается в сторону, приглашая его войти. Да, приглашая войти, если он настоящий мужчина. Настоящий мужчина сам знает, что он должен сделать.

* * *

Похоже, Олег совсем пьян, во всяком случае, у него, как это говорится, не стоит. Алиса и Хопипо смеются. Олег мотается, как теленок из стороны в сторону и мычит, пока они привязывают его за руки и за ноги к ножкам дивана. Он падает лицом вниз. Алиса и Хопипо хохочут, они поднимают и ставят его тело на карачки.

— There will be the initiation, — усмехается Мастер.

Он подходит к краю дивана, над которым уже вертикально поставлена попка Олега. Светит торшер.

— Waw good, very good!

Белый хуй Мастера увеличивается в размерах. Напрягаются прожилки, вены, оттягивается крайняя плоть.

— This is the best taichi prick all over the world, — посмеивается Мастер. — And you’ll understand it now.

Он вводит быстро и резко. Его лицо сурово, как должно быть сурово лицо Мастера. Он должен сделать Олегу больно. Иначе, какая же это инициация. Алиса подбадривает иерофанта, похлопывая его слегка по щеке.

— Ничего, ничего, потом получится и у тебя.

Хопипо уже слегка помогает Олегу снизу — возвратно-поступательными движениями.

* * *

Солнце встает из-за деревьев, настигая всех четверых спящими вповалку. Красный диван, дутая лампа торшера. Она светит по-прежнему. Но теперь это какой-то тусклый беспомощный свет. Солнце же пронизывает листву, плавя ее и разрывая.

Олег просыпается первым. Разглядывает обрывки веревок у себя на щиколотках и запястьях. Спящий Мастер чем-то похож на Иисуса Христа. Одной рукой он обнимает Алису, а другой — Хопипо. Олег долго и странно смотрит, как они лежат, а потом, качаясь, выходит на кухню. В углу на корточках спит молодой наркоман. Слышен шелест горящего газа. На камфорке тихо светится лезвие ножа. Наркоман забыл выключить газ, лезвие раскалено до красна. Олег берет нож за железную ручку. На мгновение его ослепляет боль. Резкий запах горелого. Но Олег, конечно же, выдержит. Покачиваясь, он возвращается в комнату, держа перед своим животом раскаленный нож. Вот подходит к дивану и смотрит на Мастера. Как тот спит. И вот треплет Мастера левой рукой по щеке.

— Сэр, проснитесь… проснитесь же.

Мастер открывает глаза.

— Это вам за вчера, — тихо произносит Олег.

И вонзает ему в живот раскаленное лезвие.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>